Солдаты, частые гости нашего монастыря, причащались 7 августа почти сто процентным составом

 О солдатских поездках в монастырь и «русских мальчиках» Ф. М. Достоевского

Наш монастырь стал излюбленным местом отдыха – т.е. местом, где по-настоящему можно отдохнуть душой и телом – военнослужащих-срочников воинских частей Боровского района. Только по воскресеньям, как правило, солдаты имеют возможность «поехать в храм», как они сами окрестили эти поездки: «едем в храм», «кто едет в храм?» Именно так на солдатском наречье:  «в храм», а не «в монастырь». Почему так? Может быть, потому, что слово «храм» звучит как-то особенно хрустально для солдатского слуха, а может быть, этим своим предпочтением говорить «в храм», а не «в монастырь» солдаты невольно выражают мысль, что едут в монастырь не на «прогулку» и не «на экскурсию», а именно в храм, к Богу.

Хотя первое предположение и имеет свое право на существование, особенно, если учитывать юношескую потребность в своеобразном «эстетстве» – любви молодых людей к интересно и красиво звучащим словечкам – однако, все-таки, второе выглядит более основательно.

Да, да, солдатский настрой здесь – ехать именно в храм, к Богу, и в этом нет никакой натяжки. Мне тоже в свое время был не чужд скепсис по поводу «духовных или религиозных потребностей» нашей молодежи, когда впервые 9 лет назад я повез небольшую группу балабановских солдат-ракетчиков по их просьбе в монастырь: «дескать, несколько раз съездят, а потом этот их каприз пройдет».

Но прошло время. Воскресные солдатские поездки в монастырь вошли в обычай, а группы «убывающих в монастырь» оказывались всегда достаточно большими в отношении «принимающих» возможностей монастыря – трапеза, транспорт, контроль (ведь, не дай Бог, что-нибудь случится с кем-нибудь из молодых солдат!) – и сравнительно небольшими по отношению к общему числу желающих каждый раз ехать в монастырь.

Я не переставал этому явлению удивляться (и, честно говоря, до сих пор не перестаю). А вскоре к моему удивлению присоединился еще страх, что эта «идиллия» «вот-вот скоро» закончится: «скоро пройдет, – со страхом думал я, – этот «пыл» или «мода».

Но вот, прошло 9 лет, а «идиллия» все не заканчивается, а наоборот, продолжается и даже «по нарастающей». Страхи по поводу внезапной перемены солдатского настроения или «моды» давно уже улетучились, а удивление не только не улетучивается, но продолжается также «по нарастающей».

И если в прошлые годы, – когда в монастыре на воскресной Литургии исповедовались и причащались, как правило, по нескольку (от 3 до 5-6, и только иногда до 10 и более) солдат, – моей «политикой» было «в первую очередь отбирать в поездку в монастырь желающих исповедоваться и причаститься, а только потом «прочих» (эту «политику» призваны были реализовывать специально назначаемые для «взаимодействия с монастырем» достаточно авторитетные в солдатских коллективах сержанты или солдаты), то теперь, исходя из опыта почти стопроцентных причащений солдат в последние два воскресения  (в прошлое – 14 солдат из 16 (!), и в это воскресенье, 7 августа, 19 солдат из 22-х (!)), ответственным «по взаимодействию с монастырем» сержантам и солдатам 4-х воинских частей Боровского района дана была «инструкция» «по возможности полностью обновлять группы отбывающих в монастырь солдат, чтобы по возможности каждый из желающих (количество которых постепенно увеличивается) мог побывать в монастыре и причаститься хотя бы по разу».

Может быть, этот всплеск солдатской духовности обусловлен просто полугодовым перерывом общения («по техническим причинам») солдат с монастырем, и многие из них, особенно те, кто увольняется осенью, боятся «не успеть» в случае очередного «сбоя» в работе армейско-монастырского тандема? Не знаю. Поживем, увидим…

Итак, от моего скепсиса по поводу «духовных и религиозных потребностей» нашей молодежи давно не осталось и следа. Теперь-то я понимаю, что этот скепсис был навеян популярными когда-то и даже теперь домыслами лицемерного псевдоправославного благочестия о том, что современной молодежи незнакомы благородные порывы к «высокому, прекрасному, вечному». Сказалось здесь также и действие откровенной либеральной клеветы, идеалом которой является постоянно жующий, пьющий, пляшущий и непременно «успешный» молодой человек, «похвально» чуждый всяких там «старомодных» «поповских благоглупостей».

То, насколько все это домыслы и откровенная клевета, я имел возможность также убедиться при своих встречах с учащимися нескольких школ, со школьниками практически всех классов, с 1-го по 11-й. Правда всех встреч было не так уж и много. Больше было попыток встреч с учащимися, чем самих встреч. И это вовсе не по причине нежелания школьников со мной, «церковником», встречаться – со школьниками-то как раз все, как говорится, в порядке – а по причине излишней «заботливости» их учительниц (не всех, конечно, но, точно, подавляющего их большинства, причем крещеного(!?)). Ведь, не дай Бог, если их подопечные-ученики вдруг станут «шибко верующими и православными»! Что скажет цивилизованный, конкурентноспособный окружающий мир? Поэтому ни в коем случае нельзя выходить за пределы строго дозированной – одним годом, в четвертом классе – религиозности с допустимой факультативностью для «отсталых», т.е., «не в меру православных». Ведь «государственный образовательный стандарт» – это святое, особенно, когда он такой либеральный и  почти европейский! А чем мы хуже Европы?

Как сейчас помню испуганный взгляд «классной» (естественно, крещеной (!?)) при наступлении «нездорового» возбуждения старшеклассников, столкнувшихся с совсем другой точкой зрения на тот или иной предмет, а не той, которую им усердно вдалбливали на протяжении 10 лет в их бедные головы. И уже настоящим криминалом, который необходимо было срочно пресечь на корню, в глазах «классной» выглядела завязавшаяся, было, дискуссия ее учеников с «церковником». Абсолютно, кстати, нормальная и полезная для ее пока еще думающих в отличие от нее и пока еще ищущих истину учеников. Хорошо помню их укоряющий вопрос при случайной встрече со мной после первой и последней нашей дискуссии: «Почему вы к нам больше не приходите»? «Спросите у своей «классной», – только и нашелся я тогда ответить.

А потом эти «заботливые» крещеные учительницы начинают рассуждают о причинах «плохой дисциплинированности», «плохой успеваемости» и, конечно же, «плохого воспитания» своих учеников, занимаясь экстраполяцией на них своей бездуховности, безверия, цинизма и равнодушия.

Воистину, крупно повезет тем из их учеников-мальчиков, которые попадут в армию. Какое же великое благо для них – эта армия! Я всегда удивлялся способности и искусству наших офицеров в кратчайшие сроки привести в нормальный, вполне достойный и красивый вид наших пацанов, методично развращаемых школой, СМИ и современным «обществом». На твой абсолютно «гражданский» вопрос, требующий утвердительного ответа, они ответят привычным солдатским: «Так точно!» Начнешь, было, показывать первый раз приехавшим в монастырь солдатам место для курения, они снисходительно тебе ответят: «Мы знаем». Я уже не говорю о всегдашней готовности исполнить твою просьбу или оказать помощь монастырю. Абсолютно очевидно, что «вести себя, – как слышат они всякий раз от офицера, инструктирующего их перед отбытием в монастырь, – достойно, как подобает российскому солдату» для них не просто заезженная фраза, а сознательно и искренно усвоенное воинское правило. Одним словом, наши солдаты в монастыре – просто загляденье!

Но вернусь к разговору о либеральной клевете на нашу молодежь.  Она, говорят, «бездуховна». Ничего себе, «бездуховна»! Я первый раз приехавшим в монастырь ребятам в военной форме говорю о Литургии, Исповеди, Причастии и проч. Причем чуть ли не все они об этом слышат в первый раз. И после первого-же подобного «инструктажа» они уже  на службе в первый раз в жизни исповедуются и причащаются. И не один-два, а сразу 19 человек! Что это? Для меня, да и не только, наверное, для меня это – просто чудо! Чудо и загадка прекрасной юношеской души!

Она, молодежь, может быть, и станет, когда-нибудь, бездуховной, (конечно же, далеко не вся) когда мы, взрослые, затюкаем ее в конец своей бездуховностью.

Ведь подавляющее большинство солдат за весьма редкими исключениями, не знает даже азов христианства. Это я неизменно наблюдаю на протяжение уже почти 10 лет «бурного духовного возрождения России». «Благодарите за это ваших родителей и учителей», – в миссионерско-обличительском запале, бывало, бросаю я по этому поводу солдатам во время своих воскресных бесед с ними в воинских частях. И мое обличительство буквально тут же посрамляется вот такой, например, реакцией по-книжному духовно необразованных, но достаточно хорошо образованных сердцем молодых ребят. «Отец Максим, моей матери скоро сорок дней. Она была некрещеная. Скажите, как за нее молиться? Я очень хочу, чтобы с ней было там все хорошо, – слышу я от одного, подошедшего ко мне после моей «обличительной» проповеди, солдата. Или ответ на мой «наезд» другого молодого военнослужащего: «Я очень беспокоюсь за отца, он у меня совсем неверующий и часто нападает на Бога и Церковь». И я проглатываю застывшие на языке слова: «Побеспокойся лучше о себе, сам без года неделю в Церкви». Ну, как я подобное могу сказать этому красивому человечку?..            

Мне невольно вспоминается проникновенный гимн «русским мальчикам» Ф. М. Достоевского и вот эти его «классические» «дневниковые» строки: «Судите наш народ не по тому, что он есть, а по тому, чем желал бы стать. А идеалы его сильны и святы, и они-то и спасли его в века мучений; они срослись с душой его искони и наградили ее навеки простодушием и честностью, искренностью и широким всеоткрытым умом, и все это в самом привлекательном гармоническом соединении. А если притом и так много грязи, то русский человек и тоскует от нее всего более сам, и верит, что все это – лишь наносное и временное, наваждение дьявольское, что кончится тьма и что непременно воссияет когда-нибудь вечный свет» (Ф. М. Достоевский. «Дневник писателя»).

⃰  ⃰⃰⃰⃰⃰⃰  ⃰⃰

«Как вы себя чувствуете?» – решил поинтересоваться я «на всякий случай» у солдат после их первого в жизни причащения. «Не спрашивайте, отец Максим. Не сказать!» – отвечают они, ослепительно и совсем по-детски, улыбаясь. И я понял, что не стоит им «лезть в душу».   

Инок Максим (Смирнов)