Газета "Вестник" №36

Это небольшая повесть, а точнее несколько рассказов о тех временах, когда еще только начинали восстанавливать Оптину пустынь, и была у нас тогда при монастыре православная община мирян. Начинать здесь, вероятно, следует с самого начала -  дождливый ноябрь 1988 года, и автобус везет нас из Москвы в монастырь.

Вскоре после Москвы цивилизация кончается. Дороги -  девятый вал, и мы не столько едем, сколько толкаем сзади буксующий автобус, вызволяя его из вязкой грязи. В общем, выехали из Москвы в шесть вечера и только в полночь проехали Калугу, хотя езды здесь на два с небольшим часа.

После Калуги в автобусе остается лишь пятеро православных паломников. Шофер с тоскою смотрит на нас и изрекает:

- Заночевал бы я без вас у тещи в Калуге, а теперь вези богомолов в монастырь. Нет, не поеду -  автобус сломатый!

Шофер ругается, а везет,  хотя автобус, действительно «сломатый»: у него отвалился  глушитель, а еще отказывает зажигание. Мотор часто глохнет и заводится с таким лязгом и скрежетом, что автобус трясется и дребезжит. И все же мы едем, рискуя  не доехать и с трудом различая сквозь рев  мотора голос  шофера, вразумляющего нас: «...коммуняки  здесь все разорили, а богомолы сдуру едут сюда. И зачем едут? А чтобы понять, есть ли жизнь на Марсе. Но жизни нет, транспорта нету, и я хожу на работу   12 километров пешком. Сбежал бы отсюда,  да трое детей».  

Вдруг тишина, остановка,  и веселый голос шофера:

- Не дрейфь, лягушка,  -  болото будет наше.  А вот, богомолы,  ваш  монастырь.

Автобус уезжает, озарив напоследок пространство фарами, и тут же все погружается в чернильную мглу. Монастырь где-то рядом, но где?  Тьма такая, что мы не видим друг друга. Хоть бы звездочка в небе или огонек вдали, но черное небо сливается с чернотой под ногами. И есть ли жизнь на Марсе, если вокруг глухая первобытная тьма?

Позже мы узнаем, откуда эта тотальная тьма - города и деревни здесь отключают на ночь от электричества. А годы спустя, когда начнут газифицировать Козельск  и монастырь, вдруг обнаружится, что работу по газификации края здесь начинали еще тридцать лет назад  и сюда  уже тянули газопровод.  Но газификации края воспротивились местные большевички, решив, что народные деньги достойней использовать на освоение космоса. Словом, не жизнь, а марсианские хроники.

Но все это мы узнаем гораздо позже. А пока в поисках монастыря идем наугад в непроглядной тьме и забредаем в какое-то болото. В сапогах тут же противно зачавкала жижа. Разуваемся, выливая воду из обуви. А будущий оптинский иконописец, пока еще студент,  говорит во тьме:

Сними сапог с ноги твоей,  здесь святая земля.

- Молиться надо, - откликается ему из темноты будущая монахиня и поет:  «Богородице, Дево, радуйся».

И вдруг даль откликается пением: «Богородице, Дево, радуйся, благодатная Марие, Господь с Тобою».  Что это - эхо или видение? Но нам навстречу идут люди с фонарем и иконами и поют, славословя Пречистую Деву.

- А мы вас встречаем,  -  говорят они.

- Почему, - не понимаю,  -  вы встречаете нас?

- Потому что вы гости Божией Матери. Здесь Ее монастырь.

В монастыре нас, действительно, ждут. На печи упревает в чугунке пшенная каша, а в термосе приготовлен чай  с мелиссой и таволгой.

- В два часа ночи, - предупреждают нас за чаем,  -  начнется полунощница. Вам  с дороги лучше поспать. Но если пойдете, то не опаздывайте, потому что первой в храм входит Божия Матерь.

Так началась для нас, неофитов, та новая жизнь, где  было много событий всяких и разных. Но, предваряя дальнейшее повествование, расскажу лишь о первой оптинской Пасхе. Благодать такая, что даже после бессонной ночи невозможно уснуть, и мы с подругой уходим  в лес. Над головою по-весеннему синее небо,  а под соснами еще лежит снег. В лесу кто-то есть -  лось, наверно. На всякий случай прячемся в ельник. И, подсматривая из-за елок, видим, как по лесной дороге стремительно бежит послушник Игорь, будущий новомученик иеромонах Василий (Росляков). Через пять лет его убьют за Христа на Пасху. А пока ему только 27 лет, он мастер спорта и чемпион Европы. И послушник даже не бежит, а летит над землею в стремительном беге атлета и, вскинув руки в ликующем жесте, возглашает на весь лес небу и соснам:

- Христос воскресе!  Христоос воскресе!

И вдруг происходит необъяснимое: смыкаются над головою века, возвращая нас в ту реальность, когда вот так же стремительно бегут ко гробу Спасителя молодые апостолы Иоанн и Петр. «Они побежали оба вместе; но другой ученик бежал быстрее Петра и пришел ко гробу первый». (Ин. 20:4) Первым, опережая Петра, бежит любимый ученик Христа  Иоанн. А как иначе? Разве можно идти мерным старушечьим  шагом, а не бежать, что есть мочи, если воскрес Учитель? Христос воскрес! А еще с вестью о воскресении Христовом бегут по Иерусалиму Мария Магдалина и другая  Мария: «они со страхом и радостью великой побежали возвестить ученикам Его». (Мф. 28:8) Как же молодо христианство в его истоках, и святые по-молодому на Пасху бегут.

Вот об этом молодом христианстве уже нынешнего века мне и хочется рассказать. Оговорюсь сразу, в новоначальных много наивного. И все-таки  это было то время, когда на Пасху хотелось бежать, возвещая встречным и каждому: «Христос воскрес!» А еще мы подражали первым христианам, желая жить, как жили они.  Попытка жить «аки древние» не удалась. Но такая попытка была, и мы были в ту пору самыми счастливыми людьми на земле.

Продолжение следует.

Нина Павлова