Газета "Вестник" № 13 - 2015 г.

"Мы должны смело исповедовать нашу веру..."

Иван Охлобыстин — как первая весенняя гроза, налетевшая на сонный город. С ветром и громом она накрывает улицы и пугает старушек на лавочке, вырывает у зазевавшегося гражданина газету, сбивает со студенток цветастые панамки, веселит резвящихся в парке малышей. Гроза проливается на серые улицы потоками воды, и люди сначала вздрагивают и стараются поскорей спрятаться, а потом останавливаются и смотрят, как бурлящие ручьи смывают грязь, и что-то давно забытое из детства вдруг просыпается, и хочется улыбаться. Гроза уходит, оставляя за собой голубое прозрачное небо и умытый город, где уже завтра распустится свежая ярко-зеленая листва.

 

На встрече с православной молодежью города Калуги, где у Ивана Охлобыстина был вечерний спектакль, он появился так стремительно, что православные барышни не успели растеряться. Еще минуту назад они раскладывали по вазочкам узорные печенья и шоколадные конфеты, и вдруг раз — перед ними великий и ужасный Иван Охлобыстин в своих знаменитых оранжевых очках. Священник, философ, страстный патриот, шоумен, успешный актер, отец шестерых детей и просто невероятно талантливый человек мгновенно все понял и, снимая с головы кепку с вьетнамским флагом, галантно сказал: «Ой, простите  меня, я теряюсь и не знаю, как себя вести!» Этой милой фразой он влюбил в себя собравшихся было растеряться православных барышень, и теперь мог делать с ними все, что угодно — его любили бы только больше. Но он приехал сюда не ради пустых эффектов. Иван Охлобыстин приехал к своим православным друзьям, чтобы за чашкой чая в непринужденной обстановке поговорить с ними о вере в жизни современного человека. И лучший пример, чем жизнь самого Ивана, трудно было бы найти.

 

Странности

 

— Мне в Церкви всегда было комфортно. Любят меня деды в монастырях (дедами Иван называет опытных пожилых монахов). И  люди от искусства, вроде Киры Муратовой или Павла Лунгина. То ли как диковинное чудовище меня рассматривают, то ли жалеют как убогого. На съемках я спрашиваю:

 — Кира Александровна, а мне-то чего на площадке делать?

— Делайте, что хотите, Иван Иванович! Я буду только наблюдать.

А на остальных орет.

И это странно, чешет затылок отец Иоанн.

Помню, в 99-ом поехали мы от православного информагентства снимать Пасху в Белград. Там были только мы и немцы. Те — упертые, мы — фанатики. В храме меня подзывает Патриарх Павел, настоящий святой, маленький, сухой, подвижный. За окнами всполохи. Американцы бомбят центр Белграда. Патриарх меня подзывает, просит принести священническое облачение и показывает, чтобы я его надел. Его помощник, отец Евгений, который хорошо говорил по-русски, объясняет: «Раз Патриарх просит, надевай». Надели на меня облачение, дали в руки крест и повели в алтарь. Смотрю, сербы из окружения Патриарха шушукаются. Я смотрю на отца Евгения, он смеется: «Не обращай внимания! У нас считается, кого Патриарх благословит с крестом идти, тот  станет Патриархом». Мне от этих слов стало не по себе, но ничего, иду. Я же не сам по себе, меня Святейший благословил. Но все равно волнуюсь.

Съемки закончились в шесть утра. Все устали, как собаки, глаза слипаются. А в телецентре нужно было дождаться сигнала со спутника, чтобы перегнать отснятый материал домой. Сигнала нет. Все сидят, носами клюют. Я говорю: «Ребята, чего нам тут сидеть? Давайте пойдем, ракии выпьем. Там глядишь, и сигнал появится». Еле-еле вытащил народ  в кафешку напротив.

Вот мы сидим, ракию пьем, и тут грохот, огонь. Ракия из стаканов расплескалась. Мы на улицу — на месте телецентра горящие развалины. Это была американская ракета. Если бы мы выпить не вышли, хана бы нам всем. Это первая странность со мной приключилась. Но были и другие.

Помню, на Патмосе, где Иоанн Богослов написал «Апокалипсис», нас повезли на один из островов к знаменитой иконе Пресвятой Богородицы «Неувядаемый цвет». А на мне из одежды бриджи, вьетнамки и футболка с пальмами. Ну не знал я, что нас в этот монастырь повезут. И когда все пошли на экскурсию, я от греха подальше никуда не пошел, а остался в храме стасидии смотреть (специальные сидения, в которых можно отдыхать во время продолжительных монастырских служб).  Вот, — думаю, — нам бы такие у себя в храме завести. Удобно же будет пожилым». В это время выглядывает из алтаря какой-то старец и меня подзывает. Я перекрестился, иду. Он какой-то люк в полу открыл и показывает, чтобы следовал за ним. Я засомневался, мало ли чего, но пошел. В подвале лампочка под потолком, бумажная иконка и цепи на стене. Я сразу понял. для чего они: с их помощью схимники боролись со сном. Схимники молились, а когда тело изнемогало, они повисали на этих цепях — немного приходили в себя — и дальше молились. Как я цепи увидел, сразу они мне понравились. Спрашиваю: «Можно?» Он мне знаком показывает, давай! Я рубашку снимаю и повис на цепях. Он с восторгом на меня смотрит, улыбается. Да и мне радостно на душе….

 

Часы Патриарха

и поездки в трамвае

 

— Да я вообще не понимаю этой истерики по поводу часов Патриарха! Я  хотел бы, чтобы  у него были самые точные, самые дорогие и лучшие часы на свете, с тремя турбийонами и космическим двигателем. Потому что это наш Патриарх, и я его люблю! Почему никто не спрашивает у Папы Римского, сколько стоит его бронированный «папомобиль»? 

И ответить на это собравшимся было нечего. Я тоже любил нашего Патриарха, но личность сербского первосвятителя в эту минуту затмила для меня все.

— А Патриарх Павел ездил на трамвае — сказал я, глядя отцу Иоанну в глаза.

— Еще как ездил, — улыбнулся он в ответ. — С этим вообще целая история была. Как второму после президента лицу в государстве, ему полагалась личная охрана. А он ездил на трамвае. И это было для них диким стрессом. Вот Патриарх едет, а за трамваем бронированные «мерседесы» с охраной. Чудная картина!  Но если серьезно, то Патриарха делает Патриархом не трамвай и часы. Если его сердце с Богом, ему никакие часы или трамваи не важны.  Это все внешнее.

Было видно, что с Сербией у Охлобыстина связано много хорошего, и я спросил его о знаменитой фразе сербского Патриарха про Косово. Эти слова очень многих в Сербии настроила против Святейшего. Многие откровенно его за эти слова невзлюбили. Они были как неразумные дети, которые видели только внешнюю сторону вещей. А ему Господь открывал, что происходило с его родиной на самом деле. И он не мог молчать.

Вот что он сказал: «Если албанская женщина рожает восемь детей, а сербская делает восемь абортов, то эту землю Господь отдаст, кому нужнее».  Националисты, услышав такое, прямо со стульев попадали. А Иван прокомментировал это высказывание так.

Есть у меня друг-лезгин, физик-лирик Рашид. Его компания занимается бурильными установками и газом. Так вот как-то раз он говорит своему заместителю: «А знаешь, что ты газом дышишь, от которого умереть можно?» Зам прямо в лице переменился. Он-то думал, что миллионы его от этого спасут, а оказалось, что ничего подобного! Так зам пить-курить бросил и стал вести правильный и здоровый образ жизни. Но не все так. Некоторым правду говори не говори, они живут как хотят. И тогда Господь вразумляет. Да уж. Сегодня в центре Косова тянет свою бесконечную песню муэдзин и ветер разносит гарь древних православных монастырей. Нас это тоже все ждет, если не одумаемся.

Когда отец шестерых детей Иван Охлобыстин высказался нелицеприятно о гомосексуалистах, многие на него обиделись. Особенно те, которые свободу принимают за вседозволенность. Охлобыстин удивляется:

— А чего они хотели? Они то, о чем мы шепотом стеснялись говорить, детям на уроках в школе преподают! И еще хотят, чтобы я спокойно сидел и молчал? Наглость какая! Помню, мы в школе шепотом: «В той деревне девчонка шестнадцатилетняя забеременела».

«Да иди ты! Не может быть!» А сейчас у меня дочь приходит из института: «А у нас на курсе два гея!» Фэн-шуй такой.

А нужно вещи называть своими именами. Без всяких красивых туманностей. У меня половина знакомых из-за моего отношения к содомскому греху перессорилась. Например, скажут одни: «А мы с Охлобыстиным дружим!» «Да вы с ума сошли! — скажут другие. —  Как вы с этим фашистом общаться-то можете?» И головой качают.  Эти господа, сеющие смертный грех, огромную работу проделали! Сейчас ко мне приезжает подружка из Нью-Йорка и рассказывает, что по представлению американцев мы со своими консервативными взглядами такая Московия-Мордория, откуда должны выйти ужасные орки и всех съесть. Такое формируется в обществе мнение о тех, кто отстаивает традиционные ценности.

 

О детях

 

О детях Иван Охлобыстин может говорить часами.

— Дети — это интересно. Если ты правильно позиционируешь себя по отношению к ним, то есть честно, они тебе доверяют. Наши дети знают, что мы никогда не залезем к ним в компьютер или дневник. Даже если нам не нравится, что они «Вконтакте» сидят. Мы понимаем, что это их личная жизнь. Они понимают, что мы понимаем, и это их дико подкупает. И за детьми наблюдать надо. Они сами выводят на нужные коридоры общения, через которые можно достучаться до их сердца.

Хотя они прекрасно  знают, что я считаю их недоразвитыми взрослыми, но нисколько  не обижаются. Они все хотят поскорее вырасти. Девчонки губы тайно мажут. Мальчики с пистиками бегают, лопухи рубят. С ними все время удивляешься. Как-то раз мы с Дусей на день рождения решили всю ночь напролет кататься на великах. Я  спрашиваю: «Дуся, о чем ты мечтаешь?» Она мне говорит: «Я мечтаю о зеленых наушниках». «Как так, дочь?» Она мне спокойно разъясняет: «Пап, ты пойми. У меня есть зеленый плеер. А наушники потерялись. Что-нибудь глобальное вы мне все равно на пятнадцатилетие дарить будете. Поэтому чего зря мечтать?» Вот так. Современная молодежь…

Читать. Нужно фанатично читать с детьми. Обязательно читать перед сном. Оксанка (супруга отца Иоанна), слава Богу, у меня читает. Сейчас старшей Анфиске семнадцать, и значит, они вместе читают уже семнадцать лет. Обязательно читают молитвенное правило, а потом хорошие детские книжки. Те же самые, что мы в детстве читали. 

И конечно, в Церковь нужно детей приводить. Чем больше дети в Церкви — тем стабильнее у них психика. В детях, которые ходят в Церковь, больше всего видна чистота. Церковные дети более целомудренные. Раньше, когда была возможность, мы наших возили в храм раза три в неделю.

Еще я научил своих детей стрелять. Они умеют кидать нож или, например, большой гвоздь. Они знают, что при встрече с насильником нужно думать не о том, чтобы спрятаться, а о том, чтобы нанести ему максимальный урон. Получит гвоздем в живот — и у него будет семь минут, чтобы продолжить насилие или найти ближайшее отделение хирургии. Конечно, я не хотел бы этого. Но учу своих детей быть готовыми к форс-мажорной ситуации. Они понимают, что это необходимость. И никаких далеко идущих выводов не делают. Народ после этих слов начинает переглядываться. «Как же так, батюшка? А подставить левую щеку, если ударят по правой?  А возлюбить врагов своих? А тут гвоздь в живот». Чего греха таить, многие отца Иоанна не понимают. Если не сказать больше.

В этом он весь. Учит детей молитве и учит кидать ножи. Но это противоречие только на первый взгляд. На самом деле, здесь же все обдуманно и логично. Как обдуманно и логично, что преподобный Сергий Радонежский посылал монахов-схимников на Куликовскую битву. Это парадокс нашей веры, который можно разрешить только находясь внутри этой веры. И тогда все станет на свои места. А отец Иоанн этим живет. Он  взбирается на самые неприступные вершины и спускается в самые глубокие пропасти, чтобы оттуда петь Богу. Потому что Бог — везде. Весь мир принадлежит Христу и кто мы такие, чтобы с этим спорить?  Чтобы понимать Охлобыстина, нужно перестать принимать все буквально, в одной только черно-белой плоскости. Потому что дважды два больше, чем четыре, и от перестановки слагаемых сумма не меняется только в математике для третьего класса.

А духовная жизнь — это наука из наук, и к ней нужно подходить с рассуждением. Чтобы победить современный лукавый мир, нужно быть мудрыми, как змеи, и простыми, как голуби. Вот о чем этот человек говорит аудитории. И  современное общество его понимает. Неслучайно самый влиятельный экспертный клуб России пригласил отца Иоанна стать своим членом. И это о многом говорит. В первую очередь о том, что идеология наконец-то станет достоянием широкой общественности. И что ее рупором выбран не кто иной, как человек, сидящий перед нами. Ему слово.

«Конечно, я тронут предложением стать членом Изборгского клуба. Чем я там буду заниматься? Я технолог. Инфо-криптолог. Я буду переводить их идеи на медийный язык и делать их достоянием широкой общественности. Свой опыт работы в масс-медиа я обращу на то, чтобы традиционные консервативные взгляды на развитие России стали понятны всем. Я буду заниматься тем, чтобы хипстерской аудитории стал понятен Дионисий-ареопагит. Нужно не бояться делать не то чтобы провокационные, а смелые шаги. Мы не должны стесняться навязывать свое мнение, свои идеи. Ибо это — наш путь».

Другие статьи номера

Другие статьи этого автора
Православный календарь



История монастыря, старые фотографии и древние находки - все это в нашем музее Здесь вы найдете информацию для паломников Здесь можно заказать ночлег Подворье монастыря, где первоначально подвизался преподобный Пафнутий и откуда пришел в это место Монастырь ждет благочестивых паломников потрудиться во славу Божию.