Газета "Вестник" №37

Окончание. Начало в №№ 25-35

У московского барда Владимира Бережкова есть замечательные стихи.



Вдохновение.



Герой - в театре вскрывает вены,


Стилист - искусно плетет роман...


Чей голос слышится нам со сцены


И кто диктует в тетрадь обман?



Он - умирает с кровавой пеной,


Она - внимает четвертым снам...


Но очень редко Ангел Белый,


А не лукавый - слетает к нам.



Я вижу тьму в промежутках букв,


Я слышу ритм - удары хвоста!


Счастливый автор колотит в бубен,


Перо цепляет узор листа...



О, вдох-новенье души и тела!


Мы знаем сами, чей выдох там:


Ведь очень редко Ангел Белый,


А не лукавый - слетает к нам.



А вот наш любимый В.Высоцкий:



Меня опять ударило в озноб,


Грохочет сердце, словно в бочке камень.


Во мне живет мохнатый злобный жлоб


С мозолистыми цепкими руками.



Когда мою заметив маету,


Друзья бормочут: «Снова загуляет», -


Мне тесно с ним, мне с ним невмоготу!


Он кислород вместо меня хватает.


Он ждет, когда закончу свой виток,


Моей рукою выведет он строчку, -


И стану я расчетлив и жесток


И всех продам - гуртом и в одиночку..

Но я собрал еще остаток сил,


Теперь его не выведет кривая:


Я в глотку, в вены яд себе вгоняю -


Пусть жрет, пусть сдохнет - я перехитрил.



Как говорится, без комментариев.

Оккультизм смыл многих деятелей литературы в свой мутный омут. Даниил Андреев писал «Розу мира» будучи контактером. Ричард Бах, ученик Алистера Кроули, под диктовку «голоса»  написал  повесть «Чайка по имени Джонатан Ливингстон», а оккультные вкусы читателей сделали его бестселлером. Еще в начале XIX века И.В.Гете сознавался, что написал «Страдания юного Вертера» «почти бессознательно, точно лунатик», и «сам удивился, прочтя ее». 
А стихитворения Ф. Сологуба - откровенно сатанинские:

«Когда я в бурном море плавал
И мой корабль пошел ко дну,
Я так воззвал: «Отец мой, диавол,
Спаси, помилуй  - я тону!

Тебя, отец мой, я прославлю


В укор неправедному дню,


Хулу над миром я восставлю


И соблазняя, соблазню».



Слово, которое «было в начале у Бога» (Ин.1:2), и словесность (литературу) превратили в соблазн. Слово-творец стало словом-разрушителем. Победив культуру мышления, победив саму культуру, подменив христианские ценности на языческие, адепты сатаны и сочувствующие им подготовили послушных подданных антихристу, а мир к его концу - к последним апокалиптическим свершениям. 
Как у ветхозаветных иудеев Писание, так и у постсоветского человека нравственность была путеводителем ко Христу. Если человек придерживается правил своей совести, то интуитивно (подсознательно) он имеет и Создателя своего руководителем своих поступков. И Промысел Божий его обязательно приводит в истинную Церковь, где он и узнает Родину своей совести. Именно поэтому главный удар наших врагов направлен на разрушение морали личной и общественной. И  разрушение это началось через  литературу художественную и публицистическую.
В художественную литературу с грозным шипением проползло сквернословие - атрибут мира зла, отгоняющее благодать Божью и благодать человеческую (доброе слово и мысль). Матерная брань печатается уже без многоточий. Даже додумались издать книгу «Русский мат»! А ведь «сквернословие - это не просто скверные слова, это соответствующие вибрации души, изливающие мерзость в пространство, это вызов добру, правде, любви, Богу» (Авдеев Д.А., Невярович В.К. Наука о душевном здоровье. Основы). Это  глумление над словом. Действие на душу и психику скверного слова разрушительно. Не случайно, слыша уличную ругань впавшего в животное состояние человека, душа как бы сжимается, чувствуя опасность, и непроизвольно молится, интуитивно защищая себя от злобных сил, всегда сопровождающих эти злобные слова.
Литература, показывающая подзаборную жизнь, не должна повторять подзаборных слов, чтоб не быть причастной падшему миру. Но она должна войти в этот смрад и бороться с ним светлым словом. Нельзя мазаться дерьмом, чтоб показать правду жизни, но эту правду надо преображать, в том числе и живым светлым словом, словом любви и заботы.




«Можно написать очень умную книгу о чепухе и быть очень умным в  зле. Но ни в зле, ни в страсти, ни в какой частности, раздробленности и ущербности нельзя остаться мудрым. Мудрость возможна только там, где есть целостность, где ни зрение, ни сердце, ни совесть, ни сознание не отравлены капризом частного»  \протопресв.Александр Шмеман\.

Бестселлерской темой нашего века стала тема апокалипсиса. Так телерепортер Дмитрий Глуховской стал литературной звездой сразу, с первого же романа «Метро 2033». Поняв «откуда дует ветер», он написал и «Метро 2034», и «Сумерки». Тема апокалипсиса усиленно эксплуатируется, чтоб сорвершить подмену Иоанновского апокалипсиса (библейского).
В «Сумерках» точкой отсчета стало индейское племя майя со своим чудовищным культом. «Что поделать, с верой - как с любовью: либо есть, либо нет. В призраков - пожалуйста. В волшебные книги - сколько угодно. Но вот с Библией и Евангелием возникали сложности: именно в эту историю верить у меня никак не получалось...», - говорит главный герой «Сумерек», но впечатление - что сам автор.
Языческий страшный культ племени майя, который имеет «летопись будущего», и его умершие исследователи, охотники за этой летописью, мистически протягивают руку в наше время, и их судьба переплетается с судьбой переводчика. Мир, который пришел к своему трагическому концу-апокалипсису в псевдосмысле - это всего лишь фантомир, родившейся в голове уже умирающего человека-бога, историка-исследователя этого племени, реального ученого Ю.В.Кнорозова, расшифровавшего письменность майя. Этот «апокалипсис» - смесь буддизма с атеизмом и оккультизмом: мир-иллюзия («майя»), религия - как воплотившаяся фантазия человека и реальные мистические чудовища-бесы. Все в духе времени: непонятно, слишком напутано и сложно, но «роман-метафора, роман-манифест», по словам самого автора. 
Метафора - перенесение свойств одних предметов на другие, а манифест - это изложение основных принципов (мировоззрения, вероятно). Что же автор пытается перенести и каковы его принципы? Артистично владеющий словом Глуховский переносит свои «атрофированные железы» homo sovetikus  в «секрет веры». В результате этого алхимико-литературного опыта вместо золота истины выливается оккультно-атеистический сплав, замена реально предсказанного Христовым апостолом апокалипсиса на аморфную бесовско-человеческую фантазию-мираж.



Попытку борьбы с оккультной революцией через литературу для подрастающего поколения предприняли некоторые православные литераторы. Среди них - Надежда Веселовская. «Древний клад, или Избранная жертва» - это увлекательный роман для подростков, выдержанный в современном стиле, но дающий православную ориентацию. Н.Веселовская ясно говорит: «...Не входи в духовную сферу с черного хода: через экстрасенсорику, магию, оккультизм». Примером своего сюжета она показывает, что конец этого - психиатрическая лечебница или сумасшедший дом.
Но при такой благой цели  мало быть  талантливым литератором и  тщательно изучить тему оккультизма, надо хорошо изучить и Православное Предание. Складывается впечатление, что Н.Веселовская не знает, что Пресвятая Троица - мироправительница, что автор более подхватывает оккультную идею дуализма (борьбы сил зла и сил добра, «кто кого»). 
Оккультисту  Долмату помогают «Кулимана (умершая колдунья - авт.), или жрецы, зарывшие клад, или сами идолы, которым он был посвящен». А в следующей книге «Маргарита и ее мастер» Кулимана собирается вселиться своим духом в одного из младенцев и прожить еще одну жизнь. Нигде не объясняются, что это оккультные версии, а христианство говорит иначе: под видом колдунов, богов и жрецов являются падшие ангелы. Получается, что Веселовская поддерживает один из оккультных «догматов» - о реинкарнации и возможности существования «неприкаянной души» на земле вне тела. А это уже льют воду на мельницу самой оккультной революции.



Серафима Загорская

Танец Саломеи

А Саломея все танцует...

И похотливо смотрит мир,

Но ветер времени задует

И оживет постыдный пир.

Все так же Ирод суесловит,

Боясь народа и жены,

Для  Иоанна казнь готовит.

И гости, как всегда, пьяны.

И, весть благую возвещая,

Святой Предтеча сходит в ад.

А плоть младая все прельщает

Блудить готовых по сто крат.

Уже и голову пророка

Царю на блюдечке несут,

Сатрапы скалятся жестоко,

И все безудержнее пьют.

Все так же похоть покрывая

Убийство рядышком живет,

И в ярости царица злая

Язык убитому проткнет.

А над землею - вопли пьяных,

И все черней густеют дни.

Ведь после казни Иоанна

Так просто выкрикнуть: «Распни!»

И оглядевшись, отмечаю: -

Ничто не ново под луной.

«Звезда» на сцене зажигает

И вторит ей похабный вой.

Максим Воробьев